Глава администрации Луганской области – об обстановке в его регионе через год после начала открытого вторжения России в Украину
Российская армия и наемники из ЧВК «Вагнер» пытаются развить наступление на востоке Украины. По оценкам многих наблюдателей, это делается для того, чтобы президент России Владимир Путин, год назад развязавший агрессивную войну против соседней страны, мог заявить о неких победах в военной кампании, которую Россия намерена вести и дальше.
В Луганской области идут тяжелые бои. С 2014 года область частично находилась под контролем России и ее ставленников, и в этом регионе российской армии удалось закрепиться сильнее, чем в Херсонской и Харьковской областях. Руководитель администрации области Сергей Гайдай возглавил регион в 2019 году, и сейчас он стал одной из самых медийных персон в Украине – многие СМИ часто цитируют его сообщения.
В эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» Сергей Гайдай рассказывает о ситуации на передовой и говорит, что за год войны Россия многократно прибегала к тактике использования своих солдат в качестве «пушечного мяса».
Данила Гальперович: Что сейчас происходит на поле боя в тех районах Луганской области, где Россия пытается развить наступление?
Сергей Гайдай: Происходящее нужно условно делить на три части, на три направления: Белогоровка – Сватово – Кременная, везде разные вещи происходят.
Белогоровка – это со стороны Донецкой области, практически на границе – наше героическое село, которое держалось до последнего, и благодаря которому Луганская область так и не была полностью оккупирована. На территории этого населенного пункта произошла одна из самых, наверное, позорных операций России в этой войне по попытке переправиться с одного берега на другой, когда они просто три раза подряд в одном и том же месте строили одинаковые понтоны, перебрасывали технику, личный состав, и их все время разбивали. Они тогда потеряли 100 единиц техники (есть фотографии, видео) и батальон, где-то 500 солдат убитыми. Белогоровка – под нашим контролем несмотря на то, что несколько дней назад россияне начали разгонять фейковую информацию, что они уже зашли в Белогоровку. В Белогоровке остается всего четыре человека, села нет вообще, оно стерто с лица земли! Последние четыре человека просто ни в какую не хотят уезжать. Но я принципиально поехал и попросил, чтобы ребята записали видео, по-моему, 3 февраля, на фоне знака «Белогоровка», что Белогоровка под нашим контролем, все нормально. Попытки прорвать оборону – регулярные, регулярно там авиация бомбит, артиллерия расстреливает, ну, так – посмотреть, а вдруг расслабились.
Харьковское направление, Сватово – там ситуация достаточно стабильна, там пока нет каких-то сумасшедших атак или жесткого обострения, ситуация стабильная со знаком плюс в пользу сил обороны Украины.
Что касается Кременной, то тут, конечно, тяжело. Как раз там они стянули максимальное количество личного состава и техники. Увеличилось количество обстрелов тяжелым калибром. Иногда небольшие группы – это явно или ГРУшники, или какой-нибудь спецназ ВДВшный, но хорошо подготовленные части – небольшими группами пытаются с разных сторон заходить. Или же они запускают обычных зеков мобилизованных просто по «жуковскому» сценарию, пытаясь продавить телами. То есть они меняют тактику и пытаются хоть как-то, чтобы у них что-то получилось. На прошлой неделе было очень тяжело, но к ее концу все их подразделения, которые шли в атаку, были или разбиты, или очень сильно потрепаны. Я понимаю, что они просто пополняют сейчас свои потери.
Д.Г.: Зачем им Кременная? Как вы понимаете их стратегический план?
С.Г.: Стратегически – никто же не отменял те задачи, которые Путин поставил в самом начале, то есть – выход на административные границы Донецкой и Луганской областей. Они наделали колоссальное количество ошибок с первого дня полномасштабного вторжения, у них колоссальные потери и техники, и личного состава, такие потери сравнить не с чем! В Афганистане меньше потеряли, в чеченскую кампанию меньше потеряли... Путину что-то нужно «продавать» населению России. За год войны мы уже убеждались неоднократно, что они реально нездорово привязаны к каким-то «сакральным» датам. Они называют дату 24 февраля – ну, для нас понятно, для советских людей, почему 24 февраля. Но тем не менее: была дата 9 мая, «мы возьмем что-то там», потом День России – «мы возьмем тоже что-то там, какой-то населенный пункт», день рождения Путина – «мы ему подарим тоже какие-то там Нью-Васюки» - и ничего у них не получалось. Они все время называют какие-то даты, какие-то цели привязывают к этим датам, и у них ничего не происходило, ни разу они к озвученной публично дате и привязке какого-то события вооруженного плана - никогда ни разу у них это не получалось.
Так вот, могу сказать, что 24-го февраля ничего не будет, ничего! Про Донецкую область можно вообще забыть – посмотрите, как они разбивались о Соледар и Бахмут, и до сих пор разбиваются о Бахмут. Ну хорошо, даже для того, чтобы сохранить войска, мы можем выйти из Бахмута. Но и тогда мы окажемся в тактически лучшем положении - им нужно будет форсировать реку. Поэтому, ну, это просто тяжело. Если посмотреть на карту - да, Белогоровка, маленький кусочек территории на самом деле, причем который просто стерт с лица земли, там действительно просто территория, осталось одно название села. Но там отличные подразделения стоят, боевые ребята, которые очень мотивированы, и туда зайти просто не получится. Они сейчас, как я уже сказал, бросили на Кременную все свои резервы и технику, и то они там разбиваются. Ну, зайдут они дальше вглубь на 1-2 километра, но это что, стратегический план? – Нет!
Д.Г.: Мы помним, что украинская армия успешно развивала наступление на Кременную. Для вас этот населенный пункт так же важен?
С.Г.: Если бы мы зашли в Кременную, у нас были бы отличные перспективы. Первое – идти в сторону Рубежного, Северодонецка, Лисичанска и разбить группировку, которая атаковала Соледар пополам. Второй вариант – это можно было бы пойти в сторону Старобельска. Старобельск – это логистический центр Луганской области. Кто контролирует Старобельск, тот, можно сказать со всей ответственностью, может взять все основные дороги под огневой контроль. Тогда у оккупантов с логистикой была бы колоссальная проблема. Даже когда Сватово-Кременскую трассу наши военные взяли под огневой контроль, мы сразу почувствовали, как уменьшилось количество обстрелов, Поэтому Кременная была очень важна, и мы действительно были уже на окраине города.
Д.Г.: Почему в Луганской области российские войска, судя по всему, развили максимальную активность?
С.Г.: Потому что Луганская область – теоретически для них наиболее легкая задача, мы всего 14 населенных пунктов успели деоккупировать. Поэтому территориально это действительно должна быть легко выполнимая задача, но учитывая то, как себя ведет военное командование России – ну, как-то все у них так грустненько.
Почему Кременная? - Дело в том, что мы были уже практически на окраине Кременной. Просто как раз закончилось обучение 200 тысяч новых мобилизованных россиян, которых обучали два месяца. Это не кадровые военные, но это все-таки лучше подготовленные мобилизованные военные, чем те, которых просто бросали в топку, чтобы остановить наступление на Кременную. И они реально шли в наступление – а сзади у них стояли загранотряды кадыровцев – в полный рост. Нас просто заваливали телами. У нас ребята говорят: «Идет полвзвода – 12-15 человек, и они идут практически в полный рост. Мы их расстреливаем, они упали, 3-4 поднялись и идут дальше!». Они видят, что идут по трупам собственных солдат, но они все равно идут.
Ситуация сейчас в подразделениях мобилизованных и «вагнеровцев» достаточно тяжелая. Их там разделили кадыровцы, ГРУшники или ФСБшники, не знаю точно, и они друг с другом не общаются. Допустим, есть из Хабаровского края подразделение новых мобилизованных, которые прошли подготовку, есть из Краснодарского края, есть буряты, еще кто-то – всех держат отдельно, потому что после того, как они идут в наступление, все равно кто-то остается живой, кто-то раненый, и они видят, насколько потери колоссальны. Им не дают возможности общаться между собой, чтобы не возникли панические настроения внутри. Как была вот эта коневско-жуковская тактика - просто продавливать телами - так она и осталась.
Д.Г.: В этой войне такая тактика у них появилась только сейчас, или российская армия ее давно применяет?
С.Г.: Давайте вспомним, как штурмовали наши города российские подразделения: Рубежная – в лобовую, Северодонецк – полтора месяца в лобовую (больше 10 тысяч погибших). У нас там было очень большое количество трупов – а еще и жарко было очень, лето. Система водоснабжения была разбита в городе, но были скважины, которые люди начали открывать, артезианская вода. Люди начали пить эту воду, и у них сразу пошли отравления – такое огромное количество трупов начало разлагаться в лесах, в полях, и их же никто не забирал долго, и это все попало в воду.
Д.Г.: Если вспоминать Луганскую область 2014-го года, то мы помним, что там были и настроения «Путин, введи войска!». Как вы считаете, после того, что стало известно о Буче, Гостомеле, Харькове, Бородянке, как люди в целом в Луганской области относятся к России, к российской армии и к тому, что происходит?
С.Г.: Давайте разделим Луганскую область условно на две части. Одна часть – это та, которая была оккупирована в 2014-м году. Это 30 процентов территории области, но на ней проживало 70 процентов жителей, потому что самые большие города находились там. Соответственно, 70 процентов территории Луганской области были подконтрольны Украине, но на них проживало 650 тысяч местных жителей, которые тут родились, плюс где-то тысяч 70-100 – это люди со статусом временно перемещенных лиц. Люди, которые жили на территории, подконтрольной Украине, увидели колоссальные изменения, потому что очень много внимания начали уделять Луганщине. Исторически так сложилось, что после объявления независимости Украины в 1991-м году Луганская область была галеркой, на которую никто внимания не обращал. А президент Владимир Зеленский был за мою каденцию 21 раз в области. И когда 24 февраля началось полномасштабное вторжение, то в четырех городах как минимум люди выходили на мирные митинги.
А на территории части Луганской области, оккупированной с 2014-го года, учитывая восьмилетнюю круглосуточную пропаганду – там ситуация сложная. Им врут все время, постоянно. Давайте вспомним бред про «восемь лет бомбили Донбасс». Сейчас же россияне стирают целые города. 320 тысяч жителей Луганской области выехали в эвакуацию из-за войны. Кто-то выехал из более мирных территорий, но был не согласен с российской политикой, кто-то выезжал уже из городов, которые очень сильно обстреливались. Люди, которые выехали, - основная их масса как раз с проукраинскими взглядами, а кто хотел остаться, тот остался. Но обстоятельства были разные, конечно. Я так понимаю, что то, что они увидели там за этот год, их совсем не радует. Поэтому я уверен, что когда деоккупация произойдет, огромное количество людей однозначно вернется в Луганскую область, и они вернутся с конкретно проукраинской позицией с проукраинскими взглядами. Огромное количество людей хочет вернуться в Луганскую область. Огромное количество людей, которые увидели тот ужас, который там происходит, конечно, будут ненавидеть россиян до конца своих дней. Но зомбированные люди все равно есть. Какой-то процент их останется, он будет, и таких людей переубедить крайне сложно.
Д.Г.: Вы еще пару-тройку лет назад могли себе представить, что «братский народ» пойдет на все то, что вы увидели за последний год?
С.Г.: Нет! Не в таком масштабе. Я мог себе представить и предположить, что, возможно, будет какая-то эскалация ради того, чтобы просто забрать область в целом, такое я представить мог. Но чтобы ракетный удар по всей территории Украины, как это произошло в ночь с 23-го на 24-го, что в абсолютно мирных областях у нас будут взорваны дома с десятками погибших – разорванные дети, испарившиеся люди от прилета «Искандера», которых никто и никогда уже не найдет. Все то, что мы видели в Буче, в Ирпене, в Изюме…
Мне иногда задают вопрос: «Что вы ожидаете увидеть, когда деоккупируем Луганскую область?» У меня ответ прост: «Ничем Луганская область не будет отличаться от Бучи, Ирпеня, Изюма и других городов, где мы нашли военные преступления». Области Украины разные, а русские везде остались теми же самыми. У меня уже есть информация о том, что в Старобельском районе у них есть целые пыточные. Со слов людей, которые попали туда и чудом просто остались живы, они говорят: «Мы даже не предполагали, что можно делать с человеческим организмом». Там людей просто ломают, страшные вещи происходят.
Мы же понимаем, что вот эта дикая ересь про нацизм, про фашистов и так далее – это бред! Огромное количество россиян имели бизнес в Украине, женились, выходили замуж, молодежь приезжала на дискотеки в Киев, в Одессу, в Харьков отдыхать, они живые и здоровые возвращались домой! И они все могут сказать, что все в порядке. Но настолько зомбированы люди! Сколько есть примеров, когда в семьях так получилось, что кто-то уехал в Россию, с ними связываются - матери звонят сыновьям и дочерям, говорят: «Что вы делаете, идите и останавливайте! Выходите на площади, что-то делайте!». А дети говорят собственным родителям: «Вы фашисты, вы зомбированы, никто вас не бомбит, ничего не происходит». Или, наоборот, родители такое собственным детям говорят. Такой ужас в голове нормального человека даже в фантазиях не мог быть. Несмотря на то, что я в течение 2,5 лет видел то, что происходит на линии разграничения – видел боевые действия, видел погибших бойцов, которых мы хоронили, видел раненых, но такого мы предположить не могли.
Д.Г.: Если говорить про помощь, которая вам идет – вы чувствуете, что вокруг Украины все-таки образовалась западная коалиция?
С.Г.: Можно условно разделить страны на две части. Одна часть – это балтийские страны, Словакия и Польша, те страны, которые понимают, что если Украина падет, то они будут следующими. Поэтому они нам не просто помогают – чувствуется, что они делают невозможное. Я разговаривал более чем с 20 послами разных стран лично, когда уже, к сожалению, была оккупирована территория Луганской области – за 2,5 года моей каденции у меня очень много было и президентов разных стран, и премьер-министров, и послов. И сейчас я общался с ними по поводу помощи Луганской области на будущее, после деоккупации.
Так как помогают балтийские страны, так как помогают Словакия и Польша – не помогает никто! Были какие-то у нас разногласия с поляками: вспомним фигуру Бандеры, который для нас герой, а для них – враг номер один. Были какие-то конфликты, когда масла в огонь подливала Россия, пытаясь нас где-то лбами столкнуть. Часто политики польские сами ссорились по поводу Украины. Но когда я разговаривал с посолом Польши в Украине, он сказал: «Сергей, помнишь все те политические дрязги, которые у нас были в парламенте Польши? Сейчас мы ссоримся в нашем парламенте только по поводу того, кто хочет больше дать вам помощи!».
Балтийские страны: собрать за несколько дней четыре миллиона евро на радиолокационные станции для нас или пять миллионов евро на «Байрактар» – это все уже пройденные этапы. А это Литва и Латвия, это не Дубай, это не очень богатые страны. Что касается таких стран, как Франция, Германия - это уже геополитика. Но сама Россия, наверное, в чем-то укорила процесс передачи нам оружия своими жесточайшими обстрелами, убийствами сотен мирных людей, обстрелами критической инфраструктуры, страшным уничтожением гражданских людей, абсолютно мирных, целыми девятиэтажными домами. Но там, где страны – субъекты геополитики, там все сложнее. А там, где страны понимают, что они следующие, если мы не выдержим, все намного быстрее, они больше даже инициативу проявляют. Если нам нужен «Байрактар», то они нам дадут «Байрактар» плюс еще десять каких-то бронированных автомобилей на всякий случай.
Я помню, я разговаривал с министром обороны одной из стран как раз из этого перечня. Он говорит: «Верите, Сергей Владимирович, были бы у нас танки, мы бы давно вам их отдали. У нас просто нет ни одного. Поэтому извините, не можем вам помочь, мы очень хотим! Ребята, что вам надо? Говорите – мы будем вам помогать. Мы не всемогущи, но все, что мы можем – мы дадим».
Форум